Мои стыдные детские заблуждения о мужественности

Мои стыдные детские заблуждения о мужественности

Давным-давно, когда березы были большими, а я — маленькая, мои взгляды на мир были радикальнее нынешних. У меня за плечами не было ни психологической теории, ни психологической практики, ни тем более гендерных исследований. Зато, я знала, что мальчики и девочки должны вести себя по-разному. Особенно, если они хотят в будущем оказаться успешными Настоящими Мужчинами и Настоящими Женщинами.

В школе у меня был список мальчиков, которых я считаю немужественными. Один все время плакал, когда его вызывали к доске. Другой заливался красным цветом при любой попытке диалога. Так что кличка «помидор» приросла к нему до конца школы, третий заискивал перед учительницей, был чрезмерно угодлив и лебезив.

Еще один был занесен в мою мысленную папочку немужественных в первом классе еще, когда приставал ко мне, я ударила его линейкой и он разревелся. Советские линейки были бетоноподобными. То есть допускаю, что я была не права и жестока. Но когда тот мальчик заплакал и учительница поставила мне двойку за поведение, в моих глазах он резко сдал в своем статусе мужчины.

Очевидно, что в нашей сельской школе для плачущего у доски и краснеющего от вопросов ребят не хватило психолога. Это ведь были не проблемы мужественности, а проблемы детских травм, которые важно прорабатывать. Проблемы сами по себе не рассасываются (особенно если тебя регулярно травит класс, а учителя как-то на это закрывают глаза).

Очевидно (и предсказуемо), что те, кого я считала «мужественными» в школе, в итоге пускали свою жизнь под откос, занимались саморазрушением. Иными словами, творили полный треш.

Очевидно, что потом я встречала прекрасных мужчин, разных психологических свойств и темпераментов, чья мужественность не теряла равновесия, скажем, от регулярного маникюра.

Очевидно, что когда я со своим свежеиспеченным образованием психолога начала работать с разными (очень разными) людьми, стало понятно, что рамки гендерной бинарности хрупче бокала Ридель ручной работы и не выдерживают никакой проверки жизнью.

Но уже тогда, когда я маленькая, с кучей закономерных гендерных предрассудков в голове, видела плачущего ребенка у доски, главной эмоцией было сочувствие. И смутная догадка (сейчас уже перешедшая в понимание), что людьми нас делает что-то другое, а не половые признаки. И лучшая мужественность — такая, которая не мешает быть человеком.

Лена Низеенко