Фотограф Софи Майен из Лондона придумала проект “Истории со шрамами” (“Behind The Scars”) – серию фото людей с историями, стоящими за их шрамами.
“Мне нравятся неретушированные работы, то, что делает нас разными, отличает друг от друга. И отсюда мой интерес к шрамам”, – рассказала Софи.
Больше работ смотрите в ее инстаграме.
Изабелла:
“В 2015-м году я попала в пожар. Сгорел мой дом, мои вещи и одежда на мне. Все лето я провела в ожоговом центре. Мои шрамы постоянно меняются, но я чувствую себя красивой как никогда.”
Агнес:
“В 1997-м, когда мне было 7 лет, я выжила при взрыве газа. Впоследствии мне сделали в общей сложности 27 корректирующих операций на лице. Мне живется комфортно со своими шрамами. Для меня они особенные”.
Майя:
“Когда мне было всего 18 месяцев от рождения – поставили диагноз “буллёзный эпидермолиз”. Это генетическое заболевание, характеризующееся образованием пузырей и эрозий на коже и слизистых оболочках, ранимостью кожи и её чувствительностью к незначительной травме. До недавнего времени мне жилось более-менее нормально, но в последнее время болезнь обострилась. Большую часть времени я провожу в заботе о своей коже, еще я постоянно испытываю боли. Сейчас как никогда мне важно напоминать себе, что я – все еще та же я. И я все так же красива даже с этой кожей, с которой мне предстоит провести всю жизнь”.
Хлоя:
“Впервые я начала заниматься селфхармом (наносить себе повреждения) в 13 лет и с тех пор борюсь с этим. Проблема с этим в том, что чем дальше, тем больше повреждений я себе наношу и тем они болезненнее. Единственное, что я могу сделать – это полюбить свои шрамы, потому что через любовь постепенно растворяется негативная ассоциация, связанная с самоповреждением”.
Эби:
«В 27 мне диагностировали редкую форму рака – остеосаркому. Случилось это вовремя и случайно. Дело в том, что я занималась в ЮАР работой с жертвами секс-рабства. Одна из девочек, которую мы сопровождали, приблизилась ко мне и сказала «Вы меня не знаете, но мне важно сказать вам, что я видела 3 видения о вас. В них вы приходите в мой дом и затем я просыпаюсь. Я чувствую некое божественное присутствие. И считаю, что вам важно навестить мой дом». Я выслала рассказ и поскольку я довольно суеверна, то решила так и сделать. Я действительно пошла навестить ее дом, я зашла и закрыла ворота, для этого мне пришлось просунуть руку сквозь прутья. В это время мне показалось, что их собака решила на меня наброситься, я отпрыгнула от испуга и в результате сломала себе руку. Меня отвезли в больницу, сделали снимок и доктор увидела что-то на снимке и тут же записала меня к онкологу на следующее утро».
Бинту:
Когда я была совсем маленькой, то стянула со стола на себя чашку кипятка. Я ошпарила себе плечо, грудную клетку. Мне тогда было 11 месяцев. Я не помню себя без этого шрама.”
Сэм:
“Мне было 14 лет, когда я неудачно поиграла с настоящим пистолетом, В результате у меня не только этот шрам – я на всю жизнь прикована к инвалидному креслу. Но знаете что – я не горюю и не строю из себя жертву. Мои душевные и настоящие шрамы сделали меня сильнее. Я захотела стать игроком в большой теннис – и я стала. Я захотела стать моделью и …да я стала моделью. В модельном бизнесе тоже нужны люди с ограничениями. И моя история – показывать таким же людям, что они такие же люди, не менее важные и красивые, чем другие”.
Барбара:
“В 2014-м году мне диагностировали ангиосаркому груди, редкую агрессивную форму рака. Эти шрамы – результат последовавших после диагноза 3 операций и 2 периодов химиотерапии. Недавно мне сказали, что рак вернулся. Но как ни странно, я чувствую себя спокойно и уверенно”.
Айрис:
“Когда мне было 5 месяцев, я лежала и спала в кроватке. Рядом начался пожар. Меня спасли, но я потеряла 2 пальца на руке. Мне потребовался год на восстановление в госпитале и 25 лет, чтобы принять это. Я прошла через неловкие рукопожатия, перешептывания одноклассников, прятание своей руки всю жизнь. Но за это время мама вырастила из меня борца, я больше не боюсь быть такой, какая я есть”.
Джейми:
Я родился недоношенным, на 24-й неделе. Мой вес тогда был около 800 граммов. Шрам – это последствия операции. Мой кишечник еще не успел развиться и после преждевременных родов у меня начался сепсис. Пришлось срочно оперировать.
Эллен:
Шрамы на моей левой ноге – последствия заболевания Proximal Femoral Focal Deficiency (Очаговая дисгенезия проксимальной половины бедренной кости). Это означало, что мне пришлось пройти через серию операций в юном возрасте и только несколько лет назад я приняла свои шрамы и примирилась с ними”.
Ясмин:
“Опухоль сильно изменила мою жизнь. Мне диагностировали нехождкинскую лимфому и нашли опухоль размером с грейпфрут. Она была прикреплена к моему кишечнику, нервным узлам и крупной артерии. Операция заняла 5 часов, мои легкие и диафрагма не работали, внутренности лежали на операционном столе. Я сильно переживала, как мое тело восстановится, будет ли находить меня привлекательной мой парень. Но все обошлось, я приняла свое тело и оно меня больше не подводило. И я люблю свое тело.
Бланка:
“Я попала в аварию на мотоцикле, за рулем был мой отец. Это произошло в Таиланде 10 лет назад. Было около 9 вечера и мы возвращались домой с ужина, когда неожиданно встречный автомобиль сместился на нашу полосу. Отец резко вырулил влево, но машина все равно сильно задела нас по касательной с правой стороны. Я сломала бедренную кость. У меня по всей ноге были порезы, но шрамы остались именно от операции на сломанном бедре. Несколько лет спустя мне сделали повторную операцию – оказалось, что я порвала связки колена. И спустя несколько лет – еще одну боковую связку. Теперь у меня 8 шрамов на ноге. Долгое время я сильно стеснялась своих шрамов и по этой причине никогда не носила юбки, из-под которых они были бы видны”.
Источник (и еще больше фотоисторий): thinkinghumanity.com
Смотрите также на Зожнике:
Шрамы украшают (30 фото)
Плюсы и минусы лазерной коррекции зрения. Личный опыт.
Как выглядят человеческие органы под микроскопом. 18 фотографий
Лишняя кожа: куда-то девать или просто ждать?
Безопасны ли татуировки для здоровья?