Недавно под одной из статей на нашем канале был оставлен подробный и очень личный комментарий. С разрешения автора мы публикуем его здесь практически без изменений, потому что в таких искренних откровениях что-либо править кажется неуместным.
Под статьёй о послеродовой депрессии кто-то спросил:
Вообще не понимаю, о чём речь. Как рождение ребёнка может так отразиться на здоровой психике?
Именно на этот вопрос и отвечает автор данной истории.
Мечты о материнстве и суровая реальность
Если бы я могла передать, как сильно я хотела этого малыша, как представляла себе постоянное сияние от счастья и любви... Ведь что может быть прекраснее ребёнка? И вот долгожданное счастье наступило, но почти сразу же навалилось тяжёлым грузом: мучительный токсикоз до 20-й недели. Я потеряла более 10% веса, не могла ни есть, ни пить. Голос пропал из-за сожжённой желчью глотки. Из-за этого же беременность оказалась под угрозой. Чудом мы пережили этот ад, но облегчение было недолгим — наступил третий триместр.
Трудные роды: испытание на прочность
Отёки, многоводие, крупный плод. Сначала врачи не знали, как сохранить беременность, потом — как помочь мне родить. Проблема была в том, что растянутая матка плохо сокращалась. Поэтому в ход пошли амниотомия и окситоцин. А окситоцин в неумелых руках — страшная вещь. Врач, похожая на офицера СС, не жалела лекарства, видимо, решив утопить меня в этом «окситоциновом море» — доза была такой, которой в нормальных условиях хватило бы всему отделению на день. Обычно таких, как я, адекватные врачи даже не пускают в естественные роды.
Тринадцать часов ужасных схваток практически без перерыва, где первая была такой же сильной, как и последняя. Мне ввели наркотический сон — препараты, под которыми проводят операции. Доза рассчитана на два часа, но я не провалилась в сон полностью и пришла в себя уже через 30 минут (это даёт представление о силе схваток). Меня не взял даже наркоз.
Обезвоживание. Пить было нельзя, да и нечего — у меня было всего пол-литра воды, что не спасало. Духота. За окном +35, а в глухом родблоке и того жарче. К счастью, обошлось без разрывов, хотя позже случилось выпадение влагалища, но это, как говорится, ерунда. Главное же — естественные роды.
Родился здоровый мальчик — 3970 г и 55 см. Для меня это был очень крупный малыш. Акушерка, увидев его, спросила, как он там помещался вместе с таким количеством вод (их действительно было много).
Это была предыстория.
А дальше началась основная история.
Первые месяцы: жизнь на грани
Сын спал в сумме 2 часа в сутки, урывками по 10–15 минут. Всё остальное время он кричал и пытался есть. Как вы думаете, спала ли я? Нет. Точнее, я спала с открытыми глазами и стоя. После всего пережитого в роддоме у меня ещё полгода рябило в глазах, а из-за неправильного положения во время потуг я потянула связки. Я видела сны наяву. А ещё с трудом вспоминала свою дату рождения, вопросы об имени или фамилии ставили в тупик.
Очень скоро я начала падать в обмороки от изнеможения, иногда от голода. Я не помнила, ела ли я. С трудом могла определить, больно мне или нет. Ребёнок, по словам врачей, был здоров — просто у него такая адаптация. В какой-то момент я поняла, что у меня нет молока. Мы ввели смесь. После родов я легко влезла в свою школьную форму 40-го размера.
Медленное восстановление и новые испытания
К трём месяцам я с удивлением заметила, что мы начинаем входить в режим, и ребёнок стал лучше спать. К шести месяцам я снова начала различать цвета и легко вспоминала свои ФИО и дату рождения, хотя вопрос «где болит?» всё ещё выбивал из колеи. Мне постоянно хотелось спать.
И тут восстановился цикл, пришли месячные. Из тощего скелета за пару месяцев меня стремительно «раздуло» до 50-го размера. Резко, словно из спасательного жилета выдернули шнур. Честно говоря, я вообще не понимала, что со мной происходит — всё было в тумане, хотелось только плакать и спать.
Предел и путь к себе
Ближе к году сына я поняла, что достигла предела. Я просто не хотела жить. Я — ужасная мать. Я не справляюсь. Даже чтобы собраться на прогулку, я гуглила таблицы «как одеть по погоде». Я не могла самостоятельно решить, во что одеть ребёнка, впадала в ступор. Я сама плохо ощущала внешний мир. Действовала по схемам и таблицам: съесть должен столько, спать столько...
Я не чувствовала себя живой. Я была биороботом, моделью «плохая мать». К полутора годам, когда малыш подрос, многому научился и стал спать всю ночь, я наконец пришла в себя. Отрыдала все зажатые чувства, прожила всё, что пропустила.
Честно говоря, мне очень не хватало помощи. Кого-то, кто мог бы просто сходить за таблетками. Но сегодня, когда нам 2 года и 4 месяца, я восстановилась. И теперь да, я полностью осознаю, как сильно люблю своего мальчика, и чувствую, что живу.
Послесловие
Материнство бывает очень разным, и одна и та же нагрузка переносится по-разному. Нельзя судить по своему одному ребёнку, даже по двум. Моя мама как-то сказала, что если бы с первым ребёнком у неё была такая же история, на второго она бы не решилась. А надо сказать, что со мной ей пришлось непросто — благодаря отечественной медицине, начиная с реанимации в 6 месяцев и до 2,5 лет по больницам.
Написала это для тех, кто не представляет, как беда приходит в дом, где её совсем не ждут. Как долгожданное счастье оборачивается другой стороной медали. И о том, что младенец — это не только пухлые щёчки в рюшах, беззубая улыбка и умилительное гуление.
/ Анна Шевченко /
