Периодически порываюсь написать на эту тему, но то времени нет, то другое актуальнее. А тут, кажется, сложилось.
Я уже писала как-то о том, что одним из самых сложных моментов в жизни со вступающим в подростковый возраст человеком оказалось разрешить найти свои грабли.
Однажды твой ребёнок делает первые самостоятельные шаги. А ты наблюдаешь, как он падает. Поднимаешь. Утешаешь. Думаешь, не купить ли наколенники и не усадить ли в манеж.
Проходит чуть больше десяти лет. И вот он снова идёт. И снова шишки, пусть и другие. А ты смотришь, потому что манеж – не вариант.
Сложно смотреть, как близкий человек выбирает грабли, понимая, что можно было бы их обойти. Ещё сложнее это с учётом того, что лечить шишки придётся именно тебе. То есть грабли выбираешь не ты, а за последствия отвечать тебе.
Ещё одной сложностью я бы указала принятие того, что человек уже довольно взрослый и вылепить из него что-то, как из пластилина, не выйдет.
Это пока он маленький, ты для него практически на уровне бога. Чем дальше, тем больше ребёнок видит в тебе неидеального, тем дальше ты от эталона в его глазах, тем меньше твой авторитет. Разумеется, всё весьма относительно для каждой конкретной ситуации, но общая тенденция именно такая. И именно благодаря ей возможна та самая окончательная сепарация.
Для меня переход в пубертат — граница. До этого возраста можно вкладывать, менять, воспитывать, учить с позиции свысока. А потом всё — это уже взрослый сформировавшийся человек. Относительно, конечно, но разница с пятилетним карапузом колоссальная. Может, это ошибочно, но я считаю бесполезным в этом возрасте прививать что-то с позиции свысока. Что успела, то успела. Остальное уже как со взрослым, но в рамках закона, понимания, что ребёнок от меня зависим в силу объективных причин, что мне за его промахи и оплошности отвечать.
Единственный способ влиять на это сейчас — сломать об колено жёстким авторитаризмом. Остальное либо медленно, либо требует очень больших усилий. А ведь ресурс родителя небезграничен. Да и тут такое дело: вот ему шестнадцать-семнадцать, и ты можешь запретить многое и выставить жёсткие рамки, но скоро-то исполнится восемнадцать. И если всё держалось только на этих рамках, вчерашний ребёнок их легко сметёт и окажется за пределами оных. И при этом у него может не быть возможности получить от заботливой мамы порцию зелёнки на лоб после встречи с граблями. Да и самой маме часто хочется хоть когда-нибудь уже пожить без постоянной оглядки на ребёнка.
Немалую роль играет внешнее информационное поле и общество. Оно подстёгивает к тому, чтобы срочно доработать по максимуму. Иначе же деточка окажется на социальном дне.
Мне помогает вспоминать себя и своих сверстников. На том самом дне оказалось всего двое. Из пары сотен. Нет, я не претендую на репрезентативность выборки, но, всё же, замечу, что этих двоих ото всех прочих отличало не курение со школьной скамьи и не прогуливание школы. Ещё тогда, в детстве, на дне были их родители. А ещё их родителей в их жизни почти не было. Формально существовали, не более. На самом деле, нужно хорошенько постараться, чтобы полностью разрушить всю свою жизнь, особенно имея поддерживающих родителей и стартовые условия, далёкие от дна.
Собственно, самое сложное для меня — убрать невроз, провоцируемый извне. И здесь приходит на помощь одно — заняться другим. Не забросить ребёнка, но признать его границы и не лезть без приглашения.
