Приключения русского киселя

Сейчас в это трудно поверить, но у наших предков киселем называлось блюдо, совсем не похожее на то, что пьем мы сегодня.

Чтобы просто проиллюстрировать, чем был старый кисель, приведу вот такую картинку прошлого. Забытый, к сожалению, на сегодня русский публицист, писатель, изобретатель-самоучка Павел Зарубин (1816-1886) в своем произведении «Торговая Волга» оставил яркие этнографические картинки быта середины XIX века. Вот там находим и про кисель:

- Доброе дело… Покажи-как, брат, как здесь кисель варят.

- Извольте, сударь Трифон Васильевич, посмотрите, - и Ефрем подошел к Картузову и показал ему кисель.

Картузов снова обнюхал Ефрема, что не пахнет ли от него вином, потом принялся рассматривать кисель.

- О! брат, какой здесь славный кисель варят, право, - произнес Картузов с удивлением. – Наши бабы эдакого киселя не сварят. Постой-ка, брат, я отведаю немножко.

- Отведайте, батюшка Трифон Васильевич, - предложил водолив.

Картузов поднял с палубы лучиночку, заострил ее немножко и поддел кусочек киселя.

- Славный, брат, кисель, право славный, - заметил он, проглотивши кисель. – У кого ты это покупал У баб, небось?

- У баб, Трифон Васильевич.

- Эки мастерицы какие, право… да и масла-то таково много налито. Это ведь все на шесть копеек?

- Все как есть только на шесть копеек, - ответил водолив.

- Дай-ка, брат, я еще отведаю маленько, - и Картузов взял еще порядочный кусочек киселя. – Экой, право, славный кисель, - продолжал он с удивлением, - у нас дома такого киселя ни за что не сварят.

Из вежливости и водолив подтвердил тоже самое, что такого киселя дома не сварят.

- Ты, брат родимый, не осуди, - снова произнес Картузов, - я еще попробую маленько.

- Сколько угодно, Трифон Васильевич, покушайте во славу Божью, - сказал водолив с равнодушием.

- Мне, брат, покушать не надобно, - заметил Картузов. – Покушать у меня и своего есть. Я вот только отведаю немножечко – вкус только хорошенько узнаю… И Картузов еще подцепил порядочный кусок киселя, и хотел было разделить его на две части, но для сокращения времени решился проглотить целиком. На этот раз ему не посчастливилось: дохнул ли он как-то неловко, проглотить ли слишком поторопился. Или, может быть, кусочек попался великонек, но только кисель засел у него в горле как поршень и остановился.

Картузов так и побледнел. Торопливо вскочил он со своего места и с сильным напряжением и поспешностию начал вытягивать и укорачивать свою шею, для того чтобы сдвинуть кисель с места, но тот не двигался. Хорошо еще, что Ефрем скоро догадался. Как скоро заметил он, что Картузов подавился, поспешно поставил свой кисель на палубу и принялся без церемонии тузить Картузова по загорбку, чем действительно и помог ему: кисель всецело выскочил назад. Картузов едва-едва вздохнул и начал креститься.

* * *

Итак, чем же подавился Картузов. Да-да именно киселем. Только другим.

Во-первых, его не пили, а ели. Он готовился плотной консистенции. Отсюда и «кисельные берега» в сказках. А во-вторых, кисель был не сладким. А в-третьих, само его название, как ни чудно это слышать, происходит от слова «кислый», ведь он таким и был. Сырьем выступали отруби, овес, рожь, горох.

Мука или отруби заливались водой, настаивались. В ряде случаев эту воду меняли несколько раз («седьмая вода на киселе»). По существу, технология была основана на простом принципе: из муки вымывался крахмал, он разбухал, слегка заквашивался, а затем – заваривался.

О приключениях русского киселя рассказывает историк Павел Сюткин в новой серии своего видео-проекта: