Из личного архива
Датскому писателю Питеру Хёгу очень повезло с русским переводчиком Еленой Красновой – его романы в надёжных руках профессионала с большой буквы и очень скромного, чуткого человека. О двадцатилетнем сотрудничестве с автором-отшельником, о теории непереводимости и своей скромной мечте единственный в России переводчик знаменитого писателя Елена Краснова поговорила с Полиной Виленской.
Сбывшаяся мечта
Почему именно Хёг? Как началось ваше сотрудничество?
К Питеру меня привела цепочка случайностей. Я прочитала оригинал "Смилла и её чувство снега" и загорелась желанием перевести. Написала в издательство "Прогресс", но там ответили, что на Хёга уже куплены права и есть переводчик. Пришлось о своей мечте забыть. А потом на одной книжной ярмарке, где была презентация детской книги в моём переводе, совершенно случайно оказалась издатель этого автора. Она сама подошла и спросила, не хотела бы я переводить Хёга? Так все началось – со случайной встречи. "Смилла" вышла в одном издательстве, а позднее всеми книгами автора заинтересовался "Симпозиум", это издательство выкупило все права, я теперь работаю с ними, чему очень рада.
"Смилла" осталась любимой книгой или...
Когда переводишь несколько книг одного писателя, невозможно поместить их в какую-то иерархию. Ты уже лоялен к автору, должен быть лоялен. И та книга, с которой ты в данный момент работаешь, – она самая важная, самая близкая. А в общем, мне нравятся все книги Хёга. Отдельно бы выделила его «Детей смотрителей слонов». Позитивная, даже весёлая книга, что редко встречается в современной скандинавской литературе. Да и у Хёга самого тоже.
Как строится взаимодействие? Хёг контролирует вас как переводчика или отдаёт на откуп будущий результат?
Писатели бывают разные. Есть те, что очень тщательно контролируют или стараются контролировать работу переводчиков. А есть те, кому все равно. Хёг как раз из их числа. Он совершенно не интересуется тем, что происходит с его книгой после издания. Вы же знаете – он своеобразный человек. Ведёт замкнутый образ жизни и всячески ограждает себя от общения с внешним миром. Ну, в общем, это и понятно: если бы он общался с 40 переводчиками, которые работают с его произведениями, то вряд ли у него осталось бы время писать новые книги. Питер заканчивает книгу и совершенно не думает о том, как она будет жить в другой культуре. Обычно он очень вежливо говорит мне, что очень благодарен за то, что я открыла его русскому читателю. И на этом всё.
А если возникают вопросы?
Я с пониманием и уважением отношусь к его затворничеству, когда он ни с кем не хочет общаться, и даже немножко завидую, что он может себе позволить несколько месяцев такой тишины. Поэтому на протяжении всего времени, пока я его перевожу, а это уже 20 лет, если возникают вопросы, я обращаюсь к его издательству. Коллеги Питера берегут своего отшельника и всегда помогают сами.
Какой Хёг? Ваше представление о писателе и реальность совпали?
Совпали. Мы недавно и не слишком близко знакомы, но совершенно точно, что это очень глубокий, серьёзный человек. Очень скромный. По-человечески очень симпатичный человек.
Звание единственного в России переводчика Питера Хёга звучит гордо?
Я не чувствую какой-то особой гордости за то, что единственная перевожу Питера. Скорее неловкость.
Неловкость?
Переводы не основная моя работа, я много работаю со студентами как завкафедрой скандинавских языков в Санкт-Петербургском университете, иногда не успеваю сдать тексты в срок. Всегда переживаю, что задерживаю коллег. Очень благодарна издательству, что так долго сотрудничает со мной и терпеливо ждёт материалы. А про гордость… Меня занимает сам процесс работы, а не какие-то размышления вокруг неё.
фото автора
Идти по следу…
Елена Всеволодовна, к Хёгу ещё вернёмся, расскажите, как вы стали переводчиком? В это профессиональное сообщество довольно непросто попасть.
Мне всегда хотелось переводить. В советское время было трудно проникнуть в этот мир. Круг переводчиков действительно узок. Раньше были крупные издательства, которые по плану что-то издавали. И, например, прийти со своей книжкой и сказать, что это хорошая история и я хочу её перевести, было невозможно. Да и я была очень молода. А потом изменилась страна, в этой сфере тоже начались сдвиги. Издательства развалились, все стало более гибко. Моя мечта работать с книгами Хёга осуществилась. Вообще должна признать – у меня счастливая переводческая судьба. Большей частью мне посчастливилось переводить то, что я сама прочитала и мне понравилось прочитанное.
Сколько языков в вашей копилке?
Датский прежде всего. Я жила и преподавала в Дании. Хорошо знаю и язык, и страну. Это те самые фоновые знания, которые очень помогают понимать то, о чем говорит тот же Хёг. Могу читать по- норвежски и по-шведски. Но переводить со шведского, например, не возьмусь. Я не так хорошо знаю Швецию, как Данию, и могу упустить какие-то детали. В итоге внутри себя не ощущаю права переводить со шведского. А читать – запросто. Плюс английский.
Всегда было интересно: кого мы всё же читаем? Автора или переводчика? В вашем случае много писательского в работе с текстом на другом языке?
Я не зря сказала, что должна быть лояльна к автору. Хотя литератор и переводчик Тредиаковский говорил, что «переводчик и писатель только именем разнятся», но всё же мы идем по следу за создателем произведения. А не создаём своё. И лично у меня нет никаких амбиций в этом смысле. И я просто иду по следу. Мне нравится решать задачи. Сложные задачи, которые возникают в процессе перевода. Это как квест, как головоломка, и что-то не получается, и ты ищешь эквивалент, с которым ты можешь примириться внутри себя. И пусть даже он не на сто процентов подходит под переводимый фрагмент, но внутри себя очень важно с ним примириться. Иногда уходит много времени на этот поиск аналогов и соглашение с ними внутри себя. Но основная цель переводчика – быть лояльным к автору, передавать его интонацию, его ритм и темп. И то, что стоит за текстом, по возможности.
С этим, подозреваю, сложнее всего? Перевести то, что за текстом?
Когда мы говорим о каких-то аллюзиях, которые могут быть понятны только датскому читателю, о каких-то прецедентных фразах, именах, которые не знакомы нашему читателю, то тут, конечно, иногда опускаются руки, и начинаешь невольно верить в теорию непереводимости. Осознаёшь, что есть что-то, что остаётся в том оригинальном тексте. И в перевод не попадает. С другой стороны, можно утешить себя тем, что чем больше приходит к нам переведённой литературы, чем ближе мы сталкиваемся с другими культурами в целом, тем больше мы будем понимать в будущем и тем меньше будет того, что останется вне перевода.
Мало просто знать язык для качественного перевода?
Мало. Кроме того что нужно досконально знать язык, с которого переводишь, требуется такое же виртуозное, глубокое владение и своим родным языком, на который переводишь. Ну и, как я уже говорила, очень большое значение имеют фоновые знания.
Новые технологии теснят многие профессии. Предрекают это и переводчикам. Уже сейчас речь идёт об автоматизированном синхронном переводе. Литературный перевод – это другая история или всё же роботы наступают?
В Дании на одной из конференций с коллегами мы обсуждали автоматизированный перевод. Но пока, думаю, это не угроза. Для литературных переводчиков точно. Мы говорили с вами уже о том, что переводчик не просто складывает слова в предложения. И уж если человек с опытом, знаниями, способностью найти аналоги в своём языке не всегда изыскивает оптимальныйвариант, то машина и подавно не справится с такой задачей.
В теории перевода есть переводческий эквивалент. Эквиваленты бывают разные: словарные и переводческие. "Сложить" словарик робот может, но в переводе мы имеем дело не со словарным эквивалентом, а с переводческим. Который ни один словарь предусмотреть не способен. То решение, которое может быть оптимальным в художественном смысле, ни один компьютер не найдёт. А человек – может найти. И душа – про это тоже не надо забывать. Нужен и эмоциональный интеллект, и способность погружаться в чувства автора и героев. И личный опыт, конечно, отличная опора для работающего с художественной историей.
Простой сложный Хёг
Чем-то порадуете ещё вместе с Хёгом русских читателей в обозримом будущем?
Как минимум ещё три раза, надеюсь, порадуем.
Три книги? Я даже дышать перестала на секунду…
Да. Сейчас Питер работает над новой книгой, он не хочет опережать события и подробно рассказывать о ней заранее. Презентация романа пока намечена на конец года.
Сейчас я перевожу его первую по счету книгу, так захотело издательство писателя. На родине Питера она называется «Представление о двадцатом веке» (в нашем варианте это «О чём мечтал ХХ век»). Фантастическое повествование о нескольких датских семьях. Такая "датская мечта". Критики любят проводить параллели и говорят, что это похоже на "100 лет одиночества" Маркеса. На мой скромный взгляд, эта работа Хёга вообще ни на что не похожа. Кстати, Питер, узнав, что мы сейчас занимаемся именно этой его первой книгой, сказал: "Я был так молод..."И есть ещё один роман, который пока не переведён. "Эффект Сьюзен".
Чем Хёг особенно интересен, на ваш взгляд?
Мне интересно, как он изучает женское и мужское начало. Он очень глубоко проникает в женскую психологию. Поклонники писателя точно вспомнят, как много мужского в Смилле. В романе "Тишина" Всевышний – женщина… Хёг рассказывал, когда он написал "Эффект Сьюзен" и дал прочитать его своей жене, то первым делом спросил её: "Не обидел ли я здесь женщин?"
Его сложно переводить?
Непросто. Первая книга, которую только сейчас мы переводим, – там одно предложение на полстраницы. Следующие работы вроде бы уже проще. Но это кажущаяся простота. Так же «Тишина». Вроде бы и синтаксис простой, а шаг влево, шаг вправо – и уже не то. Как раз тот случай, когда простое сложнее переводить. "Тишина", мне кажется, вообще стоит особняком в творчестве писателя. Многослойная история, необычная. С огромным количеством очень "вкусных" цитат.Как раз про этот роман когда-то я говорила, что с Хёгом следует быть осторожной. Тот самый случай, когда очень много стоит за текстом, в том числе аллюзий, непонятных русскому читателю. На «Тишину» ушло много времени. И сам Питер долго создавал книгу, и над переводом пришлось посидеть. Но, в общем, я уже говорила – люблю решать сложные задачи.
Мечта переводчика Красновой
Скандинавская литература широко представлена в переводах?
Достаточно. Есть интересные и очень самобытные писатели, равно как есть и перекос в детективы в скандинавской литературе. Если приехать на книжную ярмарку в Копенгаген, то больше всего там будет как раз детективов. Их издают и покупают в большом количестве во всём мире. Основных норвежцев и шведов издательства, конечно, отслеживают и переводят.
Вот сейчас участники семинара, который я веду в Датском институте культуры, готовят "Антологию датской новеллы". Каждый участник выбрал себе одно произведение для перевода, и эти работы выйдут в печати уже в этом году. Может так сложиться, что кто-то из издателей заинтересуется авторами. И русский читатель увидит новые имена на книжной полке.
Вы сами кого ещё из скандинавов переводили и рекомендуете нашим читателям?
Из моих переводов это Мортен Рамсланд "Собачья голова" и Кнуд Ромер "Ничего, кроме страха". Было интересно и читать оригиналы, и работать над переводом.
Елена Всеволодовна, есть какая-то мечта профессиональная, как когда-то вы мечтали перевести "Смиллу"?
Пожалуй, нет. Мне интересно семинары проводить, работать со студентами. Хёга интересно переводить. Надеюсь, все три книги, о которых мы говорили, я и переведу.
Мечта скорее личная. Отпуск. Чтобы можно было просто сидеть за компьютером и заниматься переводом. Просто делать работу, которую люблю.
Полина Виленская