В международном лагере, где работает наша коллега, ее дочь Олеся учится в московском вузе. Недавно на ее факультете появился 24-летний француз Фабьен, который специально приехал в Россию для получения второго высшего образования. По словам Олеси, Фабьен — интересный, но весьма требовательный молодой человек. Его требовательность проявляется в попытках перенести на российскую почву нормы поведения и общения, привычные для Франции. Однако, столкнувшись с местными традициями, он пока не добился успеха. Олеся уверена, что через несколько месяцев Фабьен адаптируется и перестанет «бороться с ветряными мельницами» русской действительности. Она подробно рассказала о том, что именно вызывает у француза наибольшее недоумение.
Фото: freepik.comИ эта требовательность заключается в том, что он пытается навязать свои нормы поведения и общения, к которым он привык во Франции и которых нет здесь, в России. Но поскольку в России свои устои, у него пока ничего не получается. Олеся уверена, что через несколько месяцев Фабьен поменяется и перестанет бороться с русскими устоями. О том, чему противится француз, Олеся нам рассказала достаточно подробно.
1. Политическая идентичность как норма
Во Франции для взрослого человека совершенно естественно иметь четкую политическую позицию и принадлежать к определенному течению — будь то правые, левые или социалисты. Политическая грамотность и активность там — социальная норма. Фабьен был искренне удивлен, обнаружив, что большинство российских студентов либо категорически отказываются обсуждать политику, либо вообще не идентифицируют себя ни с одной партией. Для него это было признаком отстраненности от жизни страны.
Он пытался донести мысль, что гражданин является лицом своего государства, и незнание его политического устройства — это своего рода неуважение. Однако все его аргументы разбивались о классическую русскую отговорку о «более важных проблемах».
2. Культура размеренности и обсуждения
Фабьен отметил кардинальное различие в подходе к работе и отдыху. Русские, по его наблюдениям, полностью погружаются в процесс: работают с полной самоотдачей, а отдыхают, полностью отключаясь от дел. У французов же эти границы более размыты: мысли о работе могут посещать на отдыхе, а во время работы человек может планировать личные дела. Кроме того, французская культура ценит размеренность: на выполнение задачи отводится разумное, обдуманное время. Поэтому российская практика срочных проектов, которые нужно сделать «еще вчера», вызывает у Фабьена недоумение.
Еще одна важная для него черта — это традиция детального обсуждения перед принятием решения. Русские же, как он заметил, часто действуют быстро и решительно, что касается как учебы, так и бытовых вопросов. Эту привычку к предварительным дискуссиям Фабьен безуспешно пытается привить своим новым знакомым.
3. «Практический» патриотизм: поддержка своего производителя
Речь здесь идет не о чувстве любви к Родине, которое, безусловно, есть и у русских, и у французов. Фабьен имеет в виду осознанный потребительский выбор в пользу товаров национального производства. Для французов естественно отдавать предпочтение местным продуктам, пользоваться старинными рецептами и гордиться достижениями своей страны, поддерживая их на практике.
В России, по его наблюдениям, такая повседневная, «потребительская» форма патриотизма выражена слабее. Его огорчает, когда русские выбирают западные бренды, игнорируя качественные отечественные аналоги. «Это неправильно, это не по-французски!» — восклицает он. На что его русские друзья, улыбаясь, парируют одной и той же фразой:
«Правильно, не по-французски, а по-русски!»Олеся призналась, что поразилась настойчивости, с которой Фабьен пытается внедрить свои культурные коды в чужой среде. Пока его миссия не увенчалась успехом, но процесс культурного обмена и взаимного удивления, безусловно, обогащает обе стороны.
