Как обстоятельства влияют на нашу оценку друг друга? Почему другие видят нас разными?
(Отрывок из книги «Быть эгоистом. Универсальные правила»)
Каждый из нас находится в пучине обстоятельств. Если мы поступаем так или иначе — это не просто наше решение, а результат стечения большого количества разных обстоятельств. Причем к ним относятся и внешние, и внутренние обстоятельства. Внешние обстоятельства — это ситуация, в которой мы находимся. А внутренние обстоятельства — это то, что мы думаем, то, что чувствуем, чего боимся и чего хотим, что знаем и чему верим, т. е. наша психология.
Попробуем рассмотреть этот феномен на конкретном незамысловатом примере. Вот я пишу книги... Кто-то говорит мне, что я занимаюсь не тем, чем должен, потому что «трачу время на ерунду», что, мол, я должен заниматься наукой и т. п. Другие говорят, что я пишу их «слишком сложно», третьи — что «упрощаю», четвертые успокаивают меня, мол, «хорошие получаются книги», пятые уверены, что это «важно, своевременно и нужно», шестые — что мне надо «лечить, а не писать», седьмые — что «все равно проку никакого», восьмые — что они «помогают», девятые — что «такого еще не было, это уникальный проект»...
В общем, вот — я, вот — мои книги, а вот некоторые из тех суждений, которые мне приходится слышать. Но я пишу именно эти книги — это факт. Теперь давайте разбираться, почему я пишу именно такие книги, ведь у меня на то есть вагон и маленькая тележка обстоятельств. Чтобы вас не утомлять, приведу лишь некоторые.
Во-первых, я пишу так, как это у меня получается — хорошо или плохо, сложно или просто, но никак иначе, есть у моего писательского таланта очевидные ограничения. Это обстоятельства, от которых никуда не деться. Кроме прочего, у меня есть мой стиль, а другого нет. Можно, наверное, придумать и другой, но когда мне предстоит делать выбор — написать в этом столько, сколько, как мне кажется, нужно, или чуть-чуть, но в другом, я выбираю этот стиль. Это мое решение и мое обстоятельство.
Во-вторых, я много написал научных книжек и знаю, что их никто не читает (ну или почти никто — сейчас ученые вообще друг друга не читают, не принято). А там есть много важных вещей, вот я и стал писать книги, которые были бы доступны для понимания неспециалистов. Да, многое приходится упрощать, но ведь я пишу не для специалистов — и это обстоятельство.
В-третьих, может быть, надо писать понятнее, но я не знаю, каким для конкретного читателя будет это «понятнее» — и это обстоятельство. Может быть, надо писать проще и конкретнее, но я не знаю, что значит это «проще», а «конкретнее» и вовсе невозможно. В противном случае придется писать для каждого человека отдельную книгу, чтобы для него это было «конкретно». Все это обстоятельства.
В-четвертых, у меня есть издатель, которому нужен большой тираж и маленький объем. Его понять можно, и меня понять нужно — это обстоятельства, в другом случае мне придется издавать книги на свои средства, тиражи будут маленькими, и потому дойдут эти книги только для избранных, а я хочу, чтобы они дошли не до избранных, а до тех, кому они необходимы. И это мое желание — тоже обстоятельство.
В-пятых, когда я рассказываю какие-то истории, мне приходится менять имена людей и не упоминать о многих существенных нюансах их жизни. Все мои персонажи — реальные люди, и если я напишу о них все как есть, им может быть неприятно, неловко, неудобно, так что о чем-то я сознательно умалчиваю, не желая ранить ни в чем не повинных людей, которые мне доверяют. В результате где-то истории получаются куцыми, упрощенными, слишком шаблонными. И это обстоятельство — ничего не поделаешь.
В-шестых, в сутках 24 часа, а кроме книжек у меня еще уйма других дел, у меня не хватает времени и т. д. — и это обстоятельства.
В-седьмых, есть вещи, которые я считаю нужным рассказать, а есть те, которые кажутся мне неинтересными и незначительными, поэтому что-то я намеренно повторяю по десять раз, а чего-то едва касаюсь или вовсе оставляю за кадром — и это обстоятельство.
В-восьмых, чего-то я не знаю даже в той области, которой занимаюсь, а поэтому просто не могу об этом написать, чего-то сам не пробовал делать, а потому не могу поручиться и, соответственно, тоже не пишу — и это очень существенные обстоятельства. В-девятых, я узнаю мнение о своих книгах и в каждой последующей пытаюсь сделать что-то, что не удалось в предыдущей, но я узнал только те мнения, которые смог узнать, и это обстоятельство. Можно продолжать — в-десятых, в-одиннадцатых...
И вот снова я, и вот снова мои книги. Почему они получаются такими, какими они получаются? Миллион обстоятельств! Теперь давайте вернемся к оценке моих книг, с которой, собственно, я и начал. Что мне сказать всем этим людям? Только то, что я их очень хорошо понимаю. Понимаю, что кому-то хочется, чтобы я занимался наукой, а не популяризацией своих исследований, потому что у него такие обстоятельства, ему интересно, чтобы я продолжал исследования и не тратил время «зря».
Понимаю, что для кого-то то, что я пишу, сложно, и это его обстоятельство. Кому-то мои книги, напротив, кажутся слишком простыми, кому-то недостаточно конкретными, кому-то, наоборот, слишком конкретными, а кому-то они и вовсе неинтересны, потому что у всех у них свои обстоятельства. Я понимаю, что кому-то и вовсе не нравится то, что я делаю — рассказываю «корпоративные тайны». Ну что ж — у людей, т. е. у моих коллег, бывают и такие обстоятельства. Кто-то со мной в чем-то не согласен — это его обстоятельства. А кому-то мои книги помогают — и это значит, что наши с ним обстоятельства в чем-то совпали.
Вот я написал сейчас эти несколько абзацев и смотрю — понятно ли получилось? Не знаю, все зависит от обстоятельств. Есть я и мои книги — это объект наблюдения, а есть фон, на котором этот объект располагается. В зависимости от того, на каком фоне мы этот объект рассматриваем, меняется и наша оценка этого объекта. И вот здесь-то, в этом-то механизме, и заключена, не побоюсь этого слова, вся тайна бытия!
(Отрывок из книги «Быть эгоистом. Универсальные правила»)