Одна девочка была чрезвычайно интеллигентной. Всех на «вы» звала, классиков в беседе невзначай цитировала. А еще при каждом удобном случае надевала белое пальто и считала недостойными людишками примерно всех, кто не читал Диккенса. По крайней мере ее взгляд такое говорил, вслух-то она сама такого никогда бы не произнесла — манеры же.
Матом ругаться — ни-ни и все специи у нее по струнке стояли на полочке, с аккуратно отрезанным уголком.
При этом друзей девочке не хватало прямо катастрофически. Она позовет приятелей в гости — они придут, вино все выпьют, поржут над какими-то своими темами и уходят. А близости и душевного тепла нет. Девочка включала «Сплин», слушала про «девочку с глазами из самого синего льда» и засыпала.
Замуж вышла за сисадмина, строила его по струнке, но душевности и с ним не имела — только скандалы и чувство разочарования, что ей достался бастард нечуткий.
И все бы у девочки так и шло постным образом, кабы не окатило ее волшебной сывороткой правды. Ну ладно, на самом деле это был просто распоясавшийся шланг для полива городских клумб, который от крепления оторвался и нашу девочку полил от головы до босоножек.
В этот момент девочку прорвало: она материлась заправским сапожником на шланг, на дурацкую воду, на мокрую одежду и испорченную сумку. Девочка орала на идиота-начальника, на родителей, которые постоянно сравнивают со старшей сестрой, орала на недотепу-мужа, орала на тупых приятелей, которые не могут понять ее тонкой душевной структуры. На свою постность тоже орала взахлеб и с упоением.
Орала так, что включилась сигнализация в соседних машинах. И ногами топала. Когда прооралась окончательно, юбку одернула, «господи, хорошо-то как» сказала. И с тех пор перестала стесняться в выражениях. Кто не нужно отсеялся, а девочка теперь чувств своих не скрывает, не боится оказаться не понятой или названной какой-нибудь леди без манер. Потому что ну сколько можно!
Лена Низеенко