История началась с обращения матери, глубоко обеспокоенной тем, что ее дочь, казалось, не может обойтись без сладкого. Женщина испытывала настолько сильную тревогу, что это состояние мешало ей жить спокойно.
Катастрофические прогнозы
На вопрос о причинах ее страхов мать высказала целый ряд мрачных предсказаний: «Она растолстеет. У нее не будет друзей. Возникнут серьезные проблемы со здоровьем. Болезни участятся, и начнется полный упадок. Она сама себя разрушает». Эти формулировки указывали не просто на беспокойство, а на ощущение неминуемой катастрофы.
Психолог задала естественный вопрос: почему она уверена в таком негативном сценарии? Почему не допускает мысли, что если ослабить жесткий контроль и перестать прятать сладости, девочка со временем сама, без давления, придет к более сбалансированному питанию?
Путь к осознанию
К счастью, женщина была способна к рефлексии. Ее целью было не отстоять свою точку зрения, а действительно разобраться в корнях своей панической реакции на пищевые привычки ребенка. Она честно признала, что испытывает тревогу и не доверяет дочери, но не могла понять источник этих чувств.
Для специалиста было очевидно, что мать «провалилась» в свою собственную болезненную историю. Однако ключевым моментом в терапии является не диагноз психолога, а личное осознание клиента.
В процессе беседы, помимо тревоги, женщина назвала еще одно мучительное чувство — бессилие. Именно оно ее особенно пугало. Психолог спросила, когда она сталкивалась с этим ощущением раньше и почему оно так травматично.
Корни в прошлом
В памяти всплыло детство: пьяный и агрессивный отчим, беспомощная мать, которая «ничего не могла поделать». Годы прожитые в страхе, в постоянном ожидании скандалов и побоев. Годы абсолютного бессилия что-либо изменить, пока ей причиняли вред. Она не верила, что отчим сможет остановиться, и не верила, что мать сможет защитить.
И тут случился инсайт. Женщина осознала, что ее недоверие к дочери проистекает из того самого детского недоверия к «взрослым» — тем, кто не справился ни со своей зависимостью (отчим), ни с созависимостью (мать). Два переживания — прошлое и настоящее — наложились друг на друга. Это и есть классический перенос.
В ее восприятии дочь стала как будто тем самым «пьяницей», безвольно разрушающим свою жизнь. А она сама, мать в настоящем, на глубинном уровне снова ощущала себя тем беспомощным ребенком, который страдает рядом с неадекватными взрослыми и не может на это повлиять.
... Сейчас она грустит, понимая, как сильно ей не хватало безопасности в детстве, и как эта незажившая рана продолжает отравлять ее настоящее.
Отделение прошлого от настоящего
Следующим этапом терапии станет помощь в возвращении в реальность. Необходимо четко отделить старую травму от новой ситуации. Ей предстоит «увидеть» и принять простую, но важную истину: ее дочь — не отчим. У девочки нет намерения разрушать свою жизнь. Более того, именно жесткие запреты и постоянный контроль могут стать почвой для формирования настоящей пищевой зависимости. На этом же фоне у ребенка рождается чувство вины за естественное желание съесть сладкое и подрывается вера в себя — ведь ребенок бессознательно перенимает неверие в него со стороны родителя.
Ожидается, что после этого осознания и внутренней работы мать сможет «отпустить» ситуацию. Это позволит не только восстановить доверительные отношения с дочерью, но и нормализовать для всей семьи отношение к еде.
Художник Елена Маркова
