Отрицание представляет собой психологический защитный механизм, позволяющий человеку отвергать те аспекты реальности, мысли или чувства, которые его психика на сознательном уровне принять не в состоянии. Проще говоря, это отказ признавать очевидные факты, нежелание смириться с действительностью, какой бы неприятной она ни была.
Глобальная эпидемия отрицания
Пандемия COVID-19 наглядно продемонстрировала, как весь мир, от рядовых граждан до высших политических лидеров, проходил через стадию отрицания опасности вируса. Это явление стало поистине глобальным.
В Китае, где началась вспышка, власти изначально не были готовы принять правду о новом патогене. Вместо оперативных мер они предпочли заставить доктора Ли Вэньляна, одного из первых, кто забил тревогу, признаться в «распространении слухов». Это произошло несмотря на исторический прецедент — эпидемию SARS в 2002 году, источником которой также стал китайский рынок. Казалось бы, урок должен был быть усвоен.
Иранское руководство упустило драгоценные недели в конце февраля, скрывая истинные масштабы бедствия от своего народа. Политика умолчания привела к катастрофическим последствиям: тысячам жертв и заражению десятков высокопоставленных чиновников, парламентариев и военных, многие из которых скончались.
Отрицание на Западе: упущенные возможности
В Италии, несмотря на в целом развитую систему здравоохранения, благоприятное время для сдерживания вируса было потеряно. Яркий пример — заявления губернатора Ломбардии Аттилио Фонтаны, который 25 февраля назвал ситуацию с коронавирусом преувеличенной, сравнив его с сильным гриппом. Последовавшее ослабление ограничений и кампания мэра Милана «Милан не останавливается» лишь усугубили кризис, превратив регион в один из крупнейших очагов инфекции в мире.
На уровне международных институтов также наблюдалась двойственность. Председатель Еврокомиссии Урсула фон дер Ляйен резко критиковала Дональда Трампа за закрытие границ для европейцев, однако всего через несколько дней сама была вынуждена пойти на аналогичные меры в масштабах всего Евросоюза.
Президент США Дональд Трамп долгое время публично преуменьшал угрозу, используя терминологию «китайский вирус». Он ставил под сомнение данные ВОЗ о смертности, утверждал, что для большинства болезнь пройдет легко, что создало атмосферу беспечности и привело к запоздалым действиям администрации.
Российский контекст: вирус на пороге
В России, как и во многих других странах, осознание масштабов угрозы также пришло не сразу. Похоже, здесь тоже сработал механизм отрицания. Как сообщила вице-премьер Татьяна Голикова 4 апреля, вирус был завезен из 73 стран. Этот факт заставляет задуматься: пока границы оставались относительно открытыми, вирус беспрепятственно проникал в страну, а общество и власти, по сути, оставались наблюдателями надвигающейся бури.
Психологические корни отрицания
Так для чего же существует этот механизм? Главная функция отрицания — оградить психику от столкновения с травмирующей реальностью. Признание угрозы болезненно, оно требует немедленных и зачастую радикальных перемен. А на перемены нужны мобилизация, ресурсы и политическая воля.
Когда политики и целые правительства сфокусированы на сохранении имиджа, удержании власти или решении сиюминутных задач, у них просто не остается внутренних и административных ресурсов, чтобы адекватно отреагировать на внешний, особенно масштабный, вызов. Отрицание становится удобной, хотя и крайне опасной, краткосрочной стратегией, позволяющей отложить болезненные решения. В случае с пандемией цена такой отсрочки оказалась невероятно высокой.
Художник Елена Маркова
