В чём причина нашего чувства одиночества?
(Фрагмент из книги «Главные вопросы жизни. Универсальные правила»)
В бесконечных встречах «накоротке» мы растрачиваем весь запал своего социального интереса, своей потребности в социальных контактах. Запас растрачен, а ощущения полноценного общения не возникло. Вроде бы и должен быть доволен — ведь столько людей вокруг и такое общение насыщенное, а ощущение социального голода... и хоть ты тресни!
И ведь это не вопрос одиночества, а некого чувства, которое мы называем одиночеством. Я вынужден это уточнять, в противном случае мы не поймем главного.
Когда мы говорим о нашем «чувстве одиночества», мы не имеем в виду субъекта, который, положим, уже третий год заперт в одиночной камере, сидит там и с тараканами разговаривает. Поверьте мне, рассказ последнего об одиночестве поверг бы нас в ужас!
То, что он испытывает в одиночной камере, и то, что мы испытываем, ощущая своё «одиночество» — это абсолютно разные вещи.
Послушав такого очевидца реального одиночества, вам бы и в голову не пришло назвать своё состояние неудовлетворенности миром этим словом.
Но проблема есть, и она серьёзная.
Однажды я совершенно случайно услышал по радио весьма примечательное интервью с Земфирой — и это просто хороший пример.
Сейчас уже я, конечно, не вспомню всех подробностей, не помню и вопроса, который ей задавали, но ответ её звучал примерно следующим образом:
«Иногда я беру свою телефонную книжку и начинаю просматривать все номера — кому бы я могла позвонить? У меня в телефоне больше двухсот номеров. И когда я дохожу до последней буквы списка, я понимаю, что позвонить мне некому. Хотя я, несмотря на то, что обо мне пишут, девочка хорошая, культурная, и если мне кто-то позвонит ночью и будет рыдать, я его, конечно, выслушаю. Но мне позвонить — некому».
При этом нам ведь с вами абсолютно очевидно, что на самом деле количество людей, готовых с замиранием сердца выслушать ночные откровения Земфиры, огромно! И они с огромным удовольствием сидели бы ночи напролет и выслушивали её горести, поддерживали, говорили, что она лучшая. Но она говорит: «Нет, некому мне позвонить». Почему так?
Потому что ей не нужно, чтобы её просто выслушали! Ей нужно, чтобы её выслушал кто-то конкретный... Человек, к которому она — Земфира — испытывала бы определенные чувства.
Иными словами, речь идет не о том, что соответствующих людей в её окружении нет, а о том, что она сама не испытывает к другим тех чувств, которые бы хотела испытывать. Вот в чём дело.
Ну или так еще можно сказать. Нашей условной, конечно, Земфире важно, чтобы её не просто выслушали, а как-то по-особому выслушали. И чтобы это был какой-то особенный человек, который будет её слушать и что-то ей говорить.
То есть, иными словами, речь идет не об одиночестве, а о запросе к людям, с которыми она, собственно говоря, хочет или не хочет вступать в соответствующее взаимодействие. И у неё такого человека нет.
Но правильнее было бы сказать — её внутреннее состояние не позволяет такому человеку появиться. Да, она хочет, чтобы он появился, но она сама не готова чувствовать этого человека так, как чувствуют подлинного своего собеседника.
Она будет подсознательно требовать от него быть каким-то, каким он не является. То есть она представляет себе некий идеализированный образ, к которому она будет испытывать некие, опять же идеализированные, чувства.
Надеюсь, вы понимаете, что я говорю сейчас именно о простых людях, а пример с Земфирой я привожу просто для наглядности — даже такой востребованный человек мучается одиночеством.
Но не в этом же дело. Не в «одиночестве», а во внутреннем состоянии — во внутренней, то есть нашей собственной готовности или неготовности к этому разговору.
То есть речь идёт о наших внутренних проблемах, а не о том, что пустота вокруг.
Когда же мы произносим слово «одиночество», то сразу возникает ложное ощущение, что, мол, в этом «моём одиночестве» виноваты они, окружающие, которые меня бросили, оставили, предали и так далее и тому подобное. Потому что мне НЕКОМУ позвонить.
Пребывая в этом не явном, но вполне очевидном состоянии обвинителя окружающих, я как бы снимаю, слагаю с себя всякую ответственность за тот дискомфорт, который я испытываю.
По сути же речь идет о каких-то моих особенных требованиях к этому миру, к этим людям. Я не говорю, что человек не вправе иметь вот такое, особое ощущение от своего бытия и своих отношений с другими людьми. Но я говорю о том, что надо сначала очень чётко определить корень проблемы, первопричину, источник этих тягостных для себя ощущений.
(Фрагмент из книги «Главные вопросы жизни. Универсальные правила»)