Свадебное платье часто воспринимается как воплощение мечты и счастья, но в этой истории оно стало олицетворением совсем других чувств.
Предчувствие и тревога
Моё свадебное платье вызывало у меня не просто неприязнь, а настоящее отвращение. Однако дело было не только в нём. Вся предстоящая свадьба, включая гостей, будущую свекровь и саму идею замужества, казалась мне чуждой и пугающей. Эти чувства были настолько сильны, что за три месяца до торжества я жила в состоянии постоянного стресса: меня буквально трясло, я часто плакала и мечтала сбежать куда глаза глядят, лишь бы избежать этого события.
Вмешательство профессора
Моё состояние не осталось незамеченным. Преподаватель химии, профессор Рождественский, обратил внимание, что у меня дрожат руки и я больше не могу с прежней точностью проводить лабораторные работы. Он вызвал меня на откровенный разговор. Его вопросы были резкими и прямолинейными: «Пуууууляева! Ты сына родила?» или «Может, ты дом построила?». Услышав отрицательные ответы, он недоумевал, в чём же причина моих слёз, если в жизни нет катастрофы. Когда я призналась, что причина — свадьба и полная потерянность, он лишь раздражённо махнул рукой.
Семейная предрасположенность
К разговору подключилась мама, пытаясь объяснить мои чувства семейной чертой. Она рассказала, что в нашей семье многие испытывали подобный ужас перед браком. Например, тётя пряталась в лесу при виде потенциальных женихов, а дядя однажды сбежал из окна туалета в ЗАГСе прямо перед церемонией. «Но что поделать? — вздыхала мама. — Считается, что жить нужно парами».
Рациональный анализ паники
За месяц до свадьбы бессонные ночи стали нормой. Я, будучи студенткой, пыталась применить к своей ситуации логику и научный подход, словно решая сложную задачу. Я взвешивала все «за»: мой жених был завидной партией — молодой, спортивный, из очень обеспеченной и влиятельной семьи. Его отец, занимавший высокий пост, относился ко мне благосклонно. Перспективы казались радужными: жизнь с доступом к дефицитным благам, путешествия, комфорт — всё то, о чём могла только мечтать студентка из общежития.
Каждый вечер я вела с собой внутренний диалог, пытаясь успокоить бьющееся сердце: «Он тебя любит? — Любит! Он выполняет твои желания? — Выполняет! Он тебя никогда не обидит? — Нет! Так чего же тебе ещё нужно?». Но эти рациональные доводы разбивались о стену внутреннего сопротивления.
Выбор символа протеста
Поскольку свадьба без платья невозможна, пришлось его покупать. Будучи бедной, но гордой, я отправилась в комиссионный магазин одна. Все платья на мою худощавую фигуру (49 кг) сидели ужасно, безвольно обвисая, словно подчёркивая чужое, не моё счастье.
В итоге я выбрала самое нелепое: платье с прозрачными рукавами и нелепыми оборками. Это был сознательный выбор. Я решила: если уж платье должно быть отвратительным, пусть оно будет отвратительным до абсурда, до гротеска. Кроме того, практичный расчёт: тюль я смогу самостоятельно ушить по фигуре.
Кульминация в ЗАГСе
На свадебной фотографии я пытаюсь себя успокоить: «Не рыдай! Не смей рыдать, нюня!». Шипы от живых роз (невиданная роскошь для декабря) впиваются в пальцы. Мысленно я оправдываюсь: «Ну и что, что платье дурацкое? В следующий раз сошьёшь себе роскошное!». И тут же сама себя одёргиваю: «Какой „в следующий раз“? Замуж выходят один раз и на всю жизнь!».
Кульминация наступила в самый ответственный момент в ЗАГСе. Работница торжественно спросила: «Невеста! Вы согласны взять в мужья…? Является ли ваше желание добровольным?». В голове пронеслась мысль о дяде, который смог сбежать. «Яяяяя?» — растерянно протянула я. Свидетельница поспешила выручить: «Да она от счастья всё забыла! Говори „да“!». И я сказала «да», прошептав себе под нос истинную, как мне казалось, причину всех мук: «Во всём виновато неудачное свадебное платье».
Катерина Беккер
