У меня сформировалась удивительная, почти ритуальная привычка: собираясь в больницу, я обязательно беру с собой книги. Это часто вызывает улыбку у врачей скорой помощи и медсестёр. Обычно я кладу в сумку и те книги, которые только планирую прочитать, и те, что уже в процессе. Однако, едва переступив порог лечебного учреждения, я неизменно попадаю под гипнотическое влияние больничной атмосферы. Можно списать это на усталость организма, который работает на пределе, чтобы поддерживать угасающее пламя жизни. Но в этих стенах читать захватывающие романы или повести кажется кощунством, когда вокруг — живые люди. Люди, которые всего несколько часов назад балансировали на грани между жизнью и смертью.
Стенания без видимых симптомов
Больничные коридоры полны не только физической, но и душевной боли. Здесь находятся люди с уникальными историями, для которых порой жизненно необходимы простое человеческое участие, поддержка или бытовое сострадание. Поэтому в больницах я предпочитаю не чтение, а разговоры с людьми. Здесь, в этом микрокосме, происходит невероятная концентрация судеб, жизненных уроков, горького опыта и мудрых советов. На время пациенты спасены от мирской суеты, ограждённые тёплым одеялом и размеренным распорядком дня с пятиразовым питанием.
Интересное: Четыре типа мужчин. От кого можно получить больше?.
Пасторальный распорядок и нагие эмоции
В больнице возникает свой, особый мир с пасторальным, почти монастырским распорядком. В него невольно, но очень быстро погружаешься, и этот порядок потом, как густой сироп, медленно проникает в твою обычную жизнь. Здесь собрано великое множество людей, дошедших до предела. Людей без социальных масок и урбанистических защитных панцирей. Их эмоции обнажены: открытый страх, бессилие, надежда. У людей затягиваются послеоперационные швы, но не заживают старые душевные раны, которые снова откроются на свежем воздухе реальности, будучи лишь временно притуплёнными стерильной, очищенной атмосферой больничных палат.
Времена всеобщего недоверия, как на войне, прошли. Но даже в военных госпиталях люди постигали высшие степени сострадания и эмоциональной близости, учились прощению и отпусканию. Там, в общей боли и страдании, люди чувствовали себя равными. Равными перед лицом такой звонкой, но оттого невероятно хрупкой субстанции, как жизнь. В собственной, приспособительной, физической боли человек чувствует себя обнажённым и уязвимым. Не все, но большинство.
Война против своих и искры человечности
Сегодня эпоха всеобщей подозрительности и недоверия не исчезла. К ней лишь добавился «волчий синдром» одиночки и хронический дефицит человечности в обществе. А базовые правила человеческого общежития остались прежними. Мы по-прежнему незримо ведём «войну», но теперь чаще — против самих себя, своих близких, соседей.
И ведь одной теплящейся искоркой участия, одним задушевным разговором с соседом по палате можно разжечь не один, а целых два костра жизни. Молчание комфортно далеко не со всеми, а искренний разговор — и подавно. Но вот парадокс: сделав первый шаг за пределы больничных коридоров, ваши новоявленные соседи, с которыми вы делили хлеб, чай, редкие гостинцы, физическую боль и ночные откровения, снова становятся безликими прохожими. В вас остаётся лишь память о Человеке и ещё одно напоминание о запутанной несправедливости этой странной, до сих пор неразгаданной головоломки под названием «жизнь».
Интересное еще здесь: Психология.
