Наливаю дочке сок в стакан на кухне. Левой рукой не удерживаю. Стакан с соком на пол. Вдребезги. Мила в крик:
— Мама, ай-яй-яй! — и пальцем мне грозит.
Я прошу её оставаться на месте, гипнотизируя взглядом, крадусь за веником. Две секунды: открыть дверь в туалет, схватить веник, закрыть дверь. Две, мать их, секунды!
— А-а-а-а!
Бросаю веник, мухой преодолеваю обратное расстояние, пытаясь не наступить на осколки, хватаю дочь, тащу в комнату.
Извлечь осколок из маленькой юркой пятки орущего чада у меня не получилось. Напяливаю на пострадавшую ногу носок, одеваю Милу, на свой домашний халат накидываю ветровку, беру сумку с полисом и снилсом, дочь на руки и в машину, в тапочках.
До травмпункта мы добрались быстро: утро в самом разгаре, все нормальные люди на работе, дороги пустые. Сидим в очереди. Дочь орёт, носок промок.
Перешёптывания людей между собой:
— Пропустите женщину с ребёнком!
— Будут ваша очередь — пропускайте, два часа тут сижу. Ишь, какая у умная выискалась!
— Не смотрят ни шиша за детьми, потом нормальные люди страдать должны! Женщина, у меня сотрясение, голова болит! Уймите свою крикунью! — это уже мне.
Развожу руками — ранки силой мысли я заживлять не умею.
— Сейчас моя очередь! Я пропускаю девушку с ребёнком. Проходите! — подросток лет 17-18. С ним в перепалку вступают, я не слушаю, успокаиваю дочку.
Выходит медсестра из кабинета, видит ревущёго ребёнка, подходит ко мне. Кратко объясняю ситуацию, слышу в ответ:
— Сейчас мужчина выйдёт — зайдёте!
Молюсь всем богам, благодарю, с трудом удержалась, чтобы в ноги не упасть. Медсестра скрылась в кабинете.
— Только после меня зайдёшь, поняла! Моду взяли орущими личинками прикрываться! — прошипел тот, кто два часа в очереди сидит.
Я встаю, дочь беру на руки, показываю кровавый носок и зло спрашиваю:
— Это, по вашему, я так прикрываюсь?
Оппонент сдулся. Из кабинета вышел мужчина, мы зашли. Весь процесс занял минут пять, не больше. Осколок был извлечён, нога — перебинтована, медсестра выдала нам бумажку с графиком перевязок. Со слезами на глазах благодарю, выхожу из кабинета, прижимая к себе Милу.
Садимся в машину, я пристёгиваю чадо к автокреслу, едем, до дома минут пять. Звонок телефона.
— Срочно! Скорую! Ваня ножку поранил! Ты почему не сказала, что у тебя тут осколки? Где ты? Что с моей внучкой? — орёт в трубку Людмила Денисовна.
Не понимаю. Переспрашиваю, что, собственно, случилось. А случилось следующее: свекрови золовка привезла своего больного сына, чтобы на больничный не выходить. Свекровь решила, что её внук и внучка давно между собой не общались и надо срочно это исправить. Взяла наши ключи, которые ей мой муж два года назад оставил на всякий случай, взяла больного Ваню и поехала ко мне в гости. Я же в декрете, мне точно скучно и я стопудово обрадуюсь компании болеющего ребёнка и без звонка нагрянувшей свекровке.
Они не достучались, открыли дверь и зашли в квартиру. Людмила Денисовна вручила Ване пакет с печеньем и отправила его на кухню. А там — останки павшего стакана. Крик, вой, звонок мне.
— Почему Вы мне не позвонили, прежде чем приехать?
— Я сейчас звоню! Где у тебя перекись? Быстро! — паника на том конце провода нарастает.
Обещаю, что скоро буду, прошу ничего не трогать.
Несу дочку домой, захожу в квартиру. Людмила Денисовна орёт благим матом: осколок у Вани из ноги не достаётся.
— Скорую!
— Какую, к чёрту, скорую? Он что, при смерти? — командую: — Ваня, поехали!
Оставляю Милу с бабушкой, наказываю сидеть в комнате и не шастать на кухню, загружаю Ваню в машину, еду в травмпункт. Свекровь со мной хотела, но в машине только одно автокресло — или Мила, или Ваня. Чудо, что Ваня в него поместился.
Дубль два. Мужик, два часа просидевший в очереди, всё ещё там. Увидев меня, протёр глаза, проморгался и заверещал:
— Снова она! Я же говорю — специально детьми прикрывается!
Выходит медсестра, приглядывается ко мне. Сгорая от стыда, снова обрисовываю ситуацию. Каюсь, что документов на ребёнка нет.
— Сейчас не надо, на перевязку обязательно принесите, — отмахивается медсестра и приглашает зайти. Пять минут — мы с Ваней свободны.
Едем домой, звонок от свекрови.
— Где у тебя перекись? Я пятку поранила, пока осколки убирала.
Я была готова начать биться головой об руль: три пятки за пару часов, стакан — чемпион! Обещаю, что скоро буду.
Раненые Мила с Ваней были усажены на диван, я пошла за щипчиками и перекисью. Ковыряться в чужой грязной пятке — то ещё удовольствие. Достала, обработала, перебинтовала. Еле сдержалась, чтобы истерически не засмеяться: бабушка уселась к внукам на диван, все трое сидят с перебинтованными ножками.
Предлагаю свекрови вызвать такси до дома: не хочу, чтобы Мила заразилась. Прошу ключи от нашей квартиры — не отдаёт. Грожусь в следующий раз поставить в прихожей медвежий капкан, забираю брелок с ключами.
Выпроводила гостей, накормила Милу, уложила спать на дневной сон. Пошла проверять, остались ли осколки на полу.
Вечером муж принёс набор небьющихся стаканов — ему мама звонила. И сестра тоже звонила, на меня ругалась, что раз это я виновата в ранении Ванечки, то неплохо было бы денежкой на такси подмогнуть, чтобы на перевязки ездить. Золовка была послана: муж сказал, что моей вины не видит, это его мать должна была мне сказать, что они едут.
Тяжелый день был: хет-трик в исполнении разбитого стакана, две поездки в травмпункт, общество свекрови... Вечер, мои все уснули, я вот сижу, вам письмо пишу. Не опубликуете — хоть выговорюсь.