Роды, в отличие от тяжелейшей беременности, прошли легко, но родился только один сын, хотя весь срок беременности речь шла о двоих детях, мальчике и девочки.
Освободившись от бремени, она сразу попросила дать ей детей. Ей положили на грудь только сына. Появившаяся тут же в родильном зале, мачеха, которая теперь была уже чуть ли не главным врачом всей больницы, уверенно и спокойно стала объяснять, что произошла ошибка, и узи не правильно определило количество плодов. Только спустя множество месяцев , она узнала, что девочка в отличие от своего брата, была не жизнеспособной, очень маленькой, с врожденными патологиями. Мачеха же была настолько убедительна, что она поверила мачихе, только иногда в бессонные ночи ей отчетливо казалось , что она действительно потеряла что-то ценное и эта неясная потеря, которая ощущалась всем ее естеством, конечно, же была её дочерью.
Все, что делала мачеха, было настолько естественным, родным, что не подвергалось никому сомнению.
Сын был настолько хорош и доставлял столько радости, что через некоторое время боль притупилась и ей действительно казалось , что ожидание еще и дочери было каким-то наваждением, игрой её нервов. Они с мужем были по-настоящему счастливы, она и не помнила , когда в своей жизни на её душе было так хорошо , так спокойно и светло. Любящий муж, заботливая, ненавязчивая мачеха, отец, братья и сестры, все они, её семья, приносила тепло и радость.
Муж , свои необыкновенным чутьем врача от Бога и огромной любовью к ней, всегда знал о её настроениях, её неожиданных страхах или беспокойствах. Они настолько стали близки за месяцы этой очень непростой беременности, что без слов понимали, чувствовали друг друга и в первую же секунду любой внезапной тревоги были рядом друг с другом. Всю беременность она не подходила к мольберту, он одиноко стоял в углу комнаты, ей не хотелось ничего рисовать, писать, что-либо изображать. Когда самочувствие позволяло, она ходила гулять или сидела на балконе , в огромном уютном кресле, одевшись по погоде, боясь простуд , которые могли повредить её малышам. Сына она кормила грудью, долго, до первой травы. Он рос спокойным , попусту некрикливым и она не знала , что такое недосып с маленьким ребенком. Его пухленькие ножки, кулачки с ямочками у мизинцев и на щечках были столь умилительны, так дороги ей, что она не то что на день , она на несколько часов не могла расстаться с ним, со своим миром, своей вселенной, которая вся была теперь сосредоточена в ее малыше. Известив мать о рождении внука буквально на второй день его рождения, она получила лаконичное сообщение с сухим поздравление и просьбой немедленно выслать денег, так как все деньги, которые она присылала несколько месяцев тому назад, «все вышли», давно закончились. Жизнь сильно подорожала. Мать не спросила ни об имени внука, ни о самочувствии дочери, ни о весе родившегося малыша. Даже не спросила , почему только внук и где же еще предварительно обещанная внучка. Теперь она окончательно поверила, что дочери не было , был какой-то сбой, ошибка, ведь не могла же мать об этом забыть. В её понимании , это было невозможно. В тот же день она попросила мужа отправить матери денег, хотя знала, что отец во благо спокойствия всей семьи, регулярно отправлял деньги бывшей супруге. Купаясь, наслаждаясь любовью, дружбой новой её семьи, она не думала о матери плохо, воспринимая её такой, как есть, но тосковать, скучать встречаться с матерью ей не хотелось. Мать оставалась матерью, другой ведь не будет, теперь став сама матерью, она четко это понимала. Так постепенно боль от потери не родившейся дочери отступала, становясь каким — то миражом, иллюзией, вымыслом. Когда сыну исполнилось девять месяцев, она встав ранним утром, взялась за мольберт. У нее не было никаких мыслей, никаких фантазий, никаких желаний что именно рисовать.
Непроизвольно рука сама выводила маленьких ангелочков путти, маленьких мальчиков с крылышками, которыми были украшены фасады домов итальянской эпохи Возрождения. Она видела их очень давно, еще в школьные годы, в одной из поездок с матерью по Италии. И вот сейчас именно они всплыли из памяти и потребовали немедленного воплощения на бумаге. Их получалось такое множество, казалось бы, одинаковых , но совершенно разных.
Она и не предполагала, что через несколько месяцев из этих случайных зарисовок получится удивительная картина, которая затмит все ее предыдущие работы, будет поездка в Италию, будет конкурс . Её имя станет еще более известно всем знатокам и любителям живописи, картина же будет продана за совершенно баснословные деньги и откроется новый, неожиданный для нее и для всего её окружения зрелый , более интересный этап в её творчестве и в её жизни.. ,