Рука непроизвольно сжалась в кулак — всего на мгновения я почувствовала себя Таносом. Даже зажмурилась как следует, в наивной надежде что половина гостей на этой ярмарке тщеславия исчезнет без следа. Но нет, свадьбу продолжил номер, который бы вошёл в историю. Только не судьба. Я была против.
Я встала, задвинув стул с премерзким скрежетом. Отмахнулась от мужа, оскалившись — не мешай! И пошла вытаскивать дочь из объятий любящей бабушки.
Милое личико Анюты было перепачкано не то сажей, не то углём. Розового платья, купленного специально по поводу вступления тёти девочки в законный брак, не было видно из-под жуткого клочка тёмной материи, ранее именовавшегося платком. В руках дочки красовалась шляпа, перевёрнутая вверх полями. Кокетливую повязку с крупным цветком, украшавшую голову Анюты десятью минутами ранее, сменила видавшая виды кепка. А хрупкие, перемазанные в тон лицу пальчики были упакованы в перчатки без пальцев. Чёрные, как и импровизированное одеяние.
Девочка-бомж идёт собирать милостыню среди гостей. Так именовался этот перфоманс, который я запретила на корню ещё в самом начале свадьбы, твёрдо заявив, что моя дочь в этом участвовать не будет.
— Сейчас наша Анечка споёт для вас песенку! Вознаграждение — приветствуется! — объявила массовица-затейница, которая мама невесты, в микрофон и передала его Анюте.
"Мимо белого яблока луны..."
Первая строчка недавно разученной песенки резанула по нервам — я категорически не успела пресечь этот цирк. Стадо умиляющихся гостей я рассекла с настойчивостью ледокола, безжалостно оттаптывая ноги.
"Мимо красного яблока заката..."
Анюту я перехватила в тот момент, когда щедрая рука гостя со стороны жениха опустила в шляпу пятисотрублёвую купюру.
— Ты что творишь? — возмущённо прошипел в мою сторону автор сего кошмара, не забывая бросать заискивающие улыбки в сторону гостей.
Шляпа с подаянием, отнятая у дочки, приземлилась на голову возмутительницы. Надо было ещё ладошкой сверху шлёпнуть от души, но, как говорится, последняя мысля...
— Аня, мы уходим. Пойдём, папу заберём, — я взяла дочку за руку.
— Объяснись! — взвыла свекровь мне вслед.
Вот ещё!
Кепка, перчатки и местами рваный платок нашли свой приют на самом крайнем столике. Из девочки-бомжа Аня снова превратилась в нормального, но чумазого ребёнка.
Муж поймал нас почти на выходе из зала, на отвороте в санузел:
— Зачем ты так?
Так? Это ещё мягко. Представьте, Вашего ребёнка вырядили бы рваные тряпки и заставили просить милостыню, в надежде насобирать побольше денежек и отбить кредитную свадьбу? Ещё и зная, что родители этого ребёнка категорически против подобной затеи?
Почему-то дочь невесты от первого брака скромно сидела за столиком. щеголяя красивой причёской. Её никто в тряпьё не вырядил. Или особа, придумавшая это безобразие, могла сама бы спеть жалобную песенку и пробежаться с протянутой рукой между гостей. Ей не привыкать: попрошайка — второе имя моей свекрови.
Нас выставили, не позволили даже умыть Аню. Я, видите ли, испортила свадьбу. Бомжа-попрошайки им не хватило? Будет!
Муж и дочь были усажены в такси, а я пошла рыскать по окрестностям в поиске лиц без определённого места жительства. Колоритная троица была найдена. Роль шляп для подаяния взяли на себя пластиковые стаканчики. Наказ был дан: собрать побольше милостыни и вручить невесте.
Скандал был жуткий. Почему-то, я осталась крайней. Хотя бомжи даже не попали в ресторан. Странные люди, право слово: невеста и её мама сами хотели, чтобы на свадьбе присутствовал бомжик с протянутой рукой. Я им целых трёх подогнала! А они... Неблагодарные! Не оценили, а я так старалась!
Муж осуждающе качает головой, но не спешить принимать сторону мамы и сестры. Мне всё равно, своим поступком любящая бабушка окончательно поставила крест на каких-либо хороших отношениях. Об одном жалею: что бомжики не попали в зал. Вот классные кадры были бы!