Денис Мельников, нейрохирург из Горно-Алтайска, в интервью поделился историей своего профессионального пути, рассказал о создании нейрохирургического отделения в республике, обсудил философию хирургической работы и объяснил, почему сомнения — неотъемлемая часть ответственной медицины.
Мой выбор профессии врача был осознанным и сформировался еще в школьные годы под влиянием интереса к биологии и семейной традиции — оба моих родителя были медиками. Отец-хирург с ранних лет вовлекал меня в свою работу: брал на ночные вызовы и операции, а на каникулах я работал санитаром в операционной. Именно он заложил во мне хирургический фундамент, обучив базовым навыкам: правильному обращению с инструментами, технике разрезов, наложению швов и вязанию узлов. В университете я учился на отлично, стараясь не просто зазубривать материал, а глубоко понимать суть процессов, что до сих пор помогает в практике.
Меня всегда привлекала хирургия своей конкретностью, наглядностью результата и возможностью реально и быстро помочь человеку, спасти жизнь. В этой области невозможно скрыть некомпетентность за умными словами — здесь важно настоящее мастерство и умение.
Однако жизнь внесла коррективы. В 90-е годы нужно было зарабатывать, и я устроился неврологом в частную клинику, куда как раз требовался такой специалист. Пришлось пройти интернатуру по неврологии. Эта специальность меня увлекла — сложность и совершенство нервной системы, работа мозга как биологического суперкомпьютера поражали воображение. Обязательная двухмесячная стажировка в нейрохирургии во время обучения стала переломным моментом. Я понял, что нейрохирургия — это идеальный синтез хирургического мастерства и глубоких знаний неврологии.
Создание отделения: путь через сомнения и насмешки
Получив сертификат, я столкнулся с кризисом в стране, который привел к закрытию нашей фирмы. Перспектива работы в поликлинике за мизерную зарплату не вдохновляла. Я очень благодарен Сергею Дмитриевичу Бородичу, заведующему неврологическим отделением Республиканской больницы, который предложил мне переехать в Горно-Алтайск. Так в 1998 году я оказался в Республике Алтай.
Работая неврологом в травматологии, я не оставлял хирургической практики — просился ассистировать на операциях. Коллеги-травматологи сначала отнеслись с недоверием, но, увидев мои навыки, стали активно привлекать к работе и даже отправили на специализацию по травматологии и ортопедии. Так я совмещал две специальности, что в итоге привело к идее создать в регионе собственное нейрохирургическое отделение. Для этого я отправился на обучение в Новокузнецк.
Летом 2000 года, вернувшись в Горно-Алтайск, мы с коллегами — Вадимом Чурутой и Александром Холманским — при поддержке администрации больницы начали организовывать отделение. Первой старшей сестрой стала Оксана Иваницкая, часть сестринского коллектива перешла из травматологии. Оборудование собирали буквально по крупицам, что-то чинили своими руками.
Поначалу над нами откровенно смеялись, многие сомневались, что в Горно-Алтайске возможно развить такую сложную область медицины. Мы же, стиснув зубы, взяли высокую планку и упорно работали. Через год нас перестали воспринимать как шутку, а через два — к нам уже везли на консультации и операции родственников самых скептичных коллег. Сегодня к нам едут пациенты из соседних регионов, хотя находятся и те, кто по инерции предпочитает лечиться за пределами республики, даже когда мы объективно предлагаем более современные технологии.
Со временем коллектив пополнился талантливыми врачами: Алексеем Очурдяповым, Владимиром Никифоровым, а позже — молодым доктором Айсуром Маниновым. Каждый вносил свой уникальный опыт. Мы с теплотой и уважением вспоминаем Вадима Владимировича Чуруту, который оставил глубокий след не только в хирургической практике отделения, но и в его особой атмосфере, традициях и чувстве юмора.
Философия нейрохирургии: между технологией и искусством
Каждая операция по-своему сложна, ведь человеческое тело — не стандартный механизм. Каждый пациент уникален. Однако для опытного нейрохирурга не должно быть неожиданностей, к которым он не был бы готов. Вся предоперационная диагностика, планирование, подбор инструментов и тактики как раз и направлены на то, чтобы минимизировать риски. Чем шире арсенал навыков у хирурга и чем лучше оснащение, тем выше шансы на успех. В нейрохирургии, даже будучи гением, голыми руками ничего не сделаешь.
Есть рутинные, но технологически насыщенные операции, которые можно выполнить несколько за день. А есть такие, что длятся целый день и состоят из нескольких этапов, каждый из которых — полноценная операция. По сложности многие наши вмешательства сопоставимы с трансплантацией сердца. Главное — не абстрактная сложность, а умение хирурга и наличие у него необходимых инструментов. Нейрохирургия — это не лотерея, а высокотехнологичная, хотя и рискованная, область медицины.
Рабочие будни: выдержка, техника и человеческий фактор
Во время долгой операции, погружаясь в процесс, практически не ощущаешь времени и физического дискомфорта. Усталость, жажда, боль — все это накрывает уже после. За 18 лет практики я лишь несколько раз просил обезболивающее прямо во время операции. Интересно, что зачастую тяжелее всего приходится ассистенту, который часами может находиться в неудобной статичной позе. Сейчас на помощь приходит техника: механические держатели инструментов, специальные операционные кресла с поддержкой для хирурга, роботизированные микроскопы, которые разгружают шейный отдел позвоночника.
Сложность операции не всегда коррелирует с ее длительностью. Иногда очень сложную задачу можно решить быстро, а рутинная, но кропотливая работа может занять много времени.
Сомнения как профессиональная необходимость
В нашей работе сомнениям есть место, более того — они обязательны. Хирург, который безапелляционно ни в чем не сомневается, — это просто опасный социопат. На этапе планирования лечения, помимо медицинских показаний, необходимо учитывать множество факторов: пожелания и ожидания пациента, его общее состояние, возможности стационара и анестезиологической службы, а также трезвую оценку собственных сил.
Особенно это важно в нейрохирургии опухолей, где постоянно приходится искать компромисс между радикальностью удаления и риском повреждения функционально значимых зон мозга, определяющих личность человека. Все сомнения и обсуждения должны остаться за дверью операционной. Во время самой операции колебания неуместны — чем увереннее и четче действия хирурга, тем лучше результат. Как говорили наши учителя: «Инструмент не должен двигаться впереди мысли».
Бывают случаи, когда пациент восстанавливается быстрее и полнее, чем мы ожидали. К сожалению, случается и обратное, когда при технически безупречно проведенной операции результат оказывается хуже прогнозируемого. Организм, особенно при наличии сопутствующих заболеваний, может отреагировать непредсказуемо. Именно поэтому так важен тщательный предоперационный осмотр и обследование.
Сердце отделения: сестринский коллектив
Женская половина нашего отделения — лучшая в мире. На плечах медсестер лежит основная нагрузка по уходу, наблюдению, выполнению процедур и, что не менее важно, общению с пациентами. Ключевые их качества — надежность, профессионализм, наблюдательность, терпение, а также сочетание внутренней силы, необходимой в тяжелых ситуациях, с чуткостью и милосердием. Многие из них имеют высшее немедицинское образование, но остаются на передовой медицины. Их труд сопряжен с огромными эмоциональными и физическими затратами, общением с тяжелыми, порой неадекватными пациентами и их родственниками. Держит их здесь не только зарплата (далеко не олигархическая), но и чувство причастности к важному делу, самореализация и особая атмосфера в коллективе.
Взаимодействие с пациентами и критика
Большинство пациентов и их родственников адекватно оценивают нашу работу, понимая границы возможного. Но всегда найдутся те, кто готов осуждать, часто предвзято и заочно. Наша обязанность — подробно и честно разъяснить человеку все детали предстоящего лечения, возможные риски и последствия как операции, так и отказа от нее. Только после получения информированного добровольного согласия мы имеем право действовать. Исключение — экстренные случаи, когда пациент без сознания, а родственников нет. Но и тогда решение принимается коллегиально тремя врачами, что является и юридической защитой.
Жизнь вне медицины: книги, музыка и боевые искусства
Мои главные увлечения — литература, музыка и боевые искусства — появились задолго до медицинской карьеры. Книги стали моими спутниками с детства, открывая миры и судьбы. Сам я пишу и стихи, и прозу, но редко и только по внутреннему побуждению. Любопытно, что стихи могу сочинять только от руки, а прозу — уже на клавиатуре.
Музыкальный вкус сформировался в юности и остался эклектичным: от тяжелого рока до Баха. Музыка для меня — способ управления эмоциональным состоянием, снятия стресса и источник эстетического удовольствия.
Боевыми искусствами я занимаюсь более 30 лет, пробовал разные направления, но в итоге остановился на традиционном каратэ стиля Фудокан, где достиг второго дана. Это дисциплина, которая воспитывает не только тело, но и дух.
О себе, сережке и формализме
Сложно сказать, какая из моих ипостасей мне наиболее симпатична. Я не играю ролей, стараюсь быть цельным. Комфортнее всего я чувствую себя во время сложной, но штатной операции, на тренировке, дома с семьей или за работой руками. В себе же больше всего не люблю раздражительность, эгоцентризм и иногда недостаток силы воли для долгосрочных целей.
Сережка в ухе — это не символ ориентации, а скорее легкий эпатаж и вызов шаблонному восприятию. Она нарушает стереотипный образ врача, заставляя собеседника обращать внимание не на внешность, а на суть сказанного. Для меня это еще и символ неформальности. А формализм я не переношу — ни в жизни, ни в работе.
Ранее новосибирский нейрохирург Павел Сёмин в интервью рассказывал о профессиональном выгорании, отношении общества к медицине и других острых темах.
Болит душа за отечественную медицину? Ставь ПАЛЕЦ ВВЕРХ и подписывайся на наш канал.
