Было это в самом конце 80-х, при Горбачеве с его «сухим законом».
Самогон втихаря гнали, но купить нормальную водку в селе было почти невозможно. Была у нас на прилавках только редкая гадость – ореховая настойка какого-то мутно-бурого цвета. Пили ее, только когда уж совсем ничего не было.
Сидим мы как то с кумом у него дома (лет по 30 нам было), пьем понемножку нормальной самогонки, сальцем закусываем, и тут звенит у него телефон. Оказывается, бабка кумова из соседнего села звонит от соседки – просит приехать, а то дед совсем распоясался, пьет каждый день, не остановить.
- Нужно ехать, - говорит кум, - деду профилактику провести. Баб Аня только на меня и надеется... Если хочешь – поехали вместе.
А нужно сказать, что у кума с детства кличка была Псих, и вполне оправданная. Так-то он мужик веселый, шутник, балагур, но стоит его разозлить – разбегайся кто куда. Здоровый, сильный, мог десяток разбросать походя.
Мы на кумову «Яву» и погнали. На то, что выпили по рюмашке и внимания тогда не обращали, да и сколько тут – с десяток километров по проселку.
Приехали к такой аккуратной хатке, заходим и сразу в нос бьет невыразимый смрад. Вот как в комнате с человеком в запое, только подмешан туда отвратный парфюмерный запах, прошедший через организм и выходящий с потом и дыханием.
Лето, жара, все окна в доме открыты, марлей только завешены от мух-комаров, а дышать нечем, хоть сразу беги. Что, я, собственно, и сделал. Говорю: «Я лучше вот на лавочке под орехом посижу». Вышли ко мне, правда, потом все из дома. На ногах дед держался, но выглядел, как с сильного перепоя.
Я не выдержал, говорю:
- Что же вы пьете, что дух такой?
- А тебе что, внучок не рассказывал? – говорит баб Аня, - У нашего деда кличка – Дикалонщик (дикалоном в селе повсеместно называли одеколон). Еще на войне они в Берлине склад со всякими духами нашли, он и пристрастился, вот дикалон и хлещет. Говорит – он вкусный, цветочками пахнет. Внучка Светочка приезжала, так он даже духи ее выпил!
- Ой, там тех духов было грамм 30, - огрызнулся дед, - А крику, плача, говорит – французские, полторы стипендии отдала. Врет, наверное.
- Ану, давай, отойдем, поговорим, - грозно промолвил кум. Я похолодел просто, думаю – неужели бить будет. Нет, смотрю, стоят в сторонке, тихо так разговаривают. А потом зашел дед в сарай, вынес полторы бутылочки одеколона, отдал бабке.
- Все, - говорит, - завязал. Но от тебя, внучок, я такой подлости не ожидал…
Позже уже выпытал, как куму так легко было деда «приструнить».
- А такое «понимание» у нас с дедом оттого, что секрет я его знаю. Еще совсем пацаном застал я его с соседкой прямо «на месте преступления». Поклялся тогда, что никому не расскажу. Нечасто, но в критических ситуациях напоминаю ему об этом.
Баб Аня и так его к этой соседке ревнует всю жизнь, не зря, значит. А если еще и правду узнает, хана деду, бабка ведь у меня тоже Псих. А Светке я духи французские достану, пусть на деда не сердится, да с таким «соблазном» к нему не ездит...
